Пари, о Ритам!
Твори, о Ритам!
Дари, о Ритам!
[277]
ALWAYS the Ideal beckoned from afar.
Awakened by the touch of the Unseen,
Deserting the boundary of things achieved,
Aspired the strong discoverer, tireless Thought,
Revealing at each step a luminous world.
It left known summits for the unknown peaks:
Impassioned, it sought the lone unrealised Truth,
It longed for the Light that knows not death and birth.
Each stage of the soul’s remote ascent was built
Into a constant heaven felt always here.
At each pace of the journey marvellous
A new degree of wonder and of bliss,
A new rung formed in Being’s mighty stair,
A great wide step trembling with jewelled fire
As if a burning spirit quivered there
Upholding with his flame the immortal hope,
As if a radiant God had given his soul
That he might feel the tread of pilgrim feet
Mounting in haste to the Eternal’s house.
At either end of each effulgent stair
The heavens of the ideal Mind were seen
In a blue lucency of dreaming Space
Like strips of brilliant sky clinging to the moon.
On one side glimmered hue on floating hue,
A glory of sunrise breaking on the soul,
In a tremulous rapture of the heart’s insight
And the spontaneous bliss that beauty gives,
The lovely kingdoms of the deathless Rose.
Above the spirit cased in mortal sense
Are superconscious realms of heavenly peace,
Below, the Inconscient’s sullen dim abyss,
ЗВАЛ Идеал всегда из дальних далей.
Пробуждена Незримого касаньем,
Покинув обретенного пределы,
Стремилась Мысль, могучий покоритель,
И каждым шагом новый мир встречала,
От света к свету восходя все выше.
Пылая страстью, шла она вперед
От ведомых вершин к безвестным пикам —
К единственной необретенной Правде,
В тот Свет, что выше смерти и рожденья.
В далеком восхождении души
Взносился каждый шаг разлетом неба,
Что ощущался постоянно здесь;
Был каждый взлет волшебного пути
Этапом новым чуда и блаженства,
Ступенью новой широты великой
На лестнице могучей Бытия,
Играющей гореньем самоцветным, —
Как будто пылкий дух здесь трепетал,
Питая жаром вечную надежду,
Иль будто душу отдал светлый Бог,
Чтоб странствующих стоп учуять поступь,
Что к Вечному в чертог спешат взойти.
А по бокам ступеней лучезарных
В прозрачной сини грезящих просторов
Раскинул своды идеальный Разум,
Блистающими лентами небес,
Обвившими лучистый лунный лик.
В одном краю мерцали, зыбью красок,
Рассветным пылом, озарившим душу,
В восторге нежном прозреванья сердца,
В даримом красотой спонтанном счастьи
Бессмертной Розы трепетные царства.
Над духом, заточённым в смертном чувстве,
Царят в покое сферы Сверхсознанья,
Внизу — мрачнеет Несознанья бездна,
[278]
Between, behind our life, the deathless Rose.
Across the covert air the spirit breathes,
A body of the cosmic beauty and joy
Unseen, unguessed by the blind suffering world,
Climbing from Nature’s deep surrendered heart
It blooms for ever at the feet of God,
Fed by life’s sacrificial mysteries.
Here too its bud is born in human breasts;
Then by a touch, a presence or a voice
The world is turned into a temple ground
And all discloses the unknown Beloved.
In an outburst of heavenly joy and ease
Life yields to the divinity within
And gives the rapture-offering of its all,
And the soul opens to felicity.
A bliss is felt that never can wholly cease,
A sudden mystery of secret Grace
Flowers goldening our earth of red desire.
All the high gods who hid their visages
From the soiled passionate ritual of our hopes,
Reveal their names and their undying powers.
A fiery stillness wakes the slumbering cells,
A passion of the flesh becoming spirit,
And marvellously is fulfilled at last
The miracle for which our life was made.
A flame in a white voiceless cupola
Is seen and faces of immortal light,
The radiant limbs that know not birth and death,
The breasts that suckle the first-born of the Sun,
The wings that crowd thought’s ardent silences,
The eyes that look into spiritual Space.
Our hidden centres of celestial force
Open like flowers to a heavenly atmosphere;
Mind pauses thrilled with the supernal Ray,
And even this transient body then can feel
Ideal love and flawless happiness
А между ними, скрывшись нашей жизнью, —
Бессмертная благоухает Роза.
Сквозь воздух потайной, что дух вдыхает,
Цветком вселенской красоты и счастья
Взрастая в сердце преданном Природы,
Неузнана слепым скорбящим миром,
У Божьих стоп она цветет извечно,
Вбирая жизни жертвенные тайны.
И здесь ее бутон таится в людях,
В груди у них рожденье обретая;
Тогда касанье, глас иль откровенье
В святилище преображают мир —
В основу, землю храма Божества,
Во всем явив Возлюбленного образ.
Во взрыве горней радости, свободы
Жизнь предается внутреннему богу
И всю себя в восторге преподносит —
И счастью открывается душа.
Теперь блаженство в нас живет вовеки,
Мистерия заветной Благодати
Вдруг расцветает в нас и золотит
Наш краснозём багрового желанья.
Все Боги, что сокрыли облик свой
От страстных мутных треб надежды нашей,
Являют имена свои и лики,
Нетленные свои являют силы.
И тело полнит огненная тишь,
И страсть преображенья плоти в дух
Развеивает дрему спящих клеток —
И, наконец, сбывается волшебно
Созданья нашей жизни чудо-цель.
И пламень в белом куполе безгласном
Мы зрим и лики света свыше тленья,
Сиянье тел вне смерти и рожденья,
И грудь, что Солнца первенца питает,
И сонмы крыл в безмолвьях пылких мысли,
И очи, что глядят в духовный Космос.
И наши средоточья горней силы,
Что в нас таились прежде, расцветают,
Раскрывшись, как цветы, дыханью неба;
И молкнет ум, в Луче трепещет вышнем,
И даже тело бренное уж может
Изведать идеальную любовь,
И счастье беспечальное отведать,
[279]
And laughter of the heart’s sweetness and delight
Freed from the rude and tragic hold of Time,
And beauty and the rhythmic feet of the hours.
This in high realms touches immortal kind;
What here is in the bud has blossomed there.
There is the secrecy of the House of Flame,
The blaze of godlike thought and golden bliss,
The rapt idealism of heavenly sense;
There are the wonderful voices, the sun-laugh,
A gurgling eddy in rivers of God’s joy,
And the mysteried vineyards of the gold moon-wine,
All the fire and sweetness of which hardly here
A brilliant shadow visits mortal life.
Although are witnessed there the joys of Time,
Pressed on the bosom the Immortal’s touch is felt,
Heard are the flutings of the Infinite.
Here upon earth are early awakenings,
Moments that tremble in an air divine,
And grown upon the yearning of her soil
Time’s sun-flowers’ gaze at gold Eternity:
There are the imperishable beatitudes.
A million lotuses swaying on one stem,
World after coloured and ecstatic world
Climbs towards some far unseen epiphany.
On the other side of the eternal stairs
The mighty kingdoms of the deathless Flame
Aspired to reach the Being’s absolutes.
Out of the sorrow and darkness of the world,
Out of the depths where life and thought are tombed,
Lonely mounts up to heaven the deathless Flame.
In a veiled Nature’s hallowed secrecies
It burns for ever on the altar Mind,
Its priests the souls of dedicated gods,
Humanity its house of sacrifice.
Once kindled, never can its flamings cease.
A fire along the mystic paths of earth,
И смех сердечной сладости, восторга
Без грубой и трагичной хватки тленья,
И красоту, и стоп часов ритмичность.
С тем в высших царствах близок род бессмертный;
Что здесь в бутоне — там цветет привольно.
Там — Пламени Обитель прикровенная,
Пыл богоравных дум, златого счастия,
Небесных чувств идеализм восторженный;
Там — чудо-голоса и солнце-смех,
Журчащий вихрем в реках Божьей радости,
И луно-винных лоз златое таинство —
Весь огнь и сладость, что едва ль отбросят
Хоть тень блистающую в жизни смертных.
Хоть зримы там и Времени услады,
Но грудь теснит Бессмертного касанье
И Бесконечного там слышно флейту.
Здесь, на земле, — лишь пробужденья ранние,
Моментов трепет в воздухе божественном,
И, почв ее взращен алчбою страстной,
Подсолнухов времен взгляд на златую Вечность —
А там — непреходящие блаженства.
Покачиваясь на едином стебле,
Там лотосов прекрасных миллионы,
Мир за цветистым экстатичным миром
Взбираются к незримой дальней Богояви.
С другой же стороны ступеней вечных
Бессмертный Огнь чредою царств могучих
Стремился к абсолютам Бытия.
Из горести и мрака мирозданья,
Из недр, где жизнь и мысль погребены,
Бессмертный Огнь один взмывает к небу.
В святилище Природы сокровенной
На алтаре Ума горит он вечно,
Его жрецы — богов всеверных души,
А род людской — его обитель жертвы.
Зажженный раз, вовек не гаснет он.
Пожаром вдоль путей земли мистичных
[280]
It rises through the mortal’s hemisphere,
Till borne by runners of the Day and Dusk
It enters the occult eternal Light
And clambers whitening to the invisible Throne.
Its worlds are steps of an ascending Force:
A dream of giant contours, titan lines,
Homes of unfallen and illumined Might,
Heavens of unchanging Good pure and unborn,
Heights of the grandeur of Truth’s ageless ray,
As in a symbol sky they start to view
And call our souls into a vaster air.
On their summits they bear up the sleepless Flame;
Dreaming of a mysterious Beyond,
Transcendent of the paths of Fate and Time,
They point above themselves with index peaks
Through a pale-sapphire ether of god-mind
Towards some gold Infinite’s apocalypse.
A thunder rolling mid the hills of God,
Tireless, severe is their tremendous Voice:
Exceeding us, to exceed ourselves they call
And bid us rise incessantly above.
Far from our eager reach those summits live,
Too lofty for our mortal strength and height,
Hardly in a dire ecstasy of toil
Climbed by the spirit’s naked athlete will.
Austere, intolerant they claim from us
Efforts too lasting for our mortal nerve
Our hearts cannot cleave to nor our flesh support;
Only the Eternal’s strength in us can dare
To attempt the immense adventure of that climb
And the sacrifice of all we cherish here.
Our human knowledge is a candle burnt
On a dim altar to a sun-vast Truth;
Man’s virtue, a coarse-spun ill-fitting dress,
Apparels wooden images of Good;
Passionate and blinded, bleeding, stained with mire
Он высится сквозь полусферу тленья,
Пока, несом гонцами Дня и Сумерек,
Не входит в сокровенный вечный Свет,
Белея, к Трону, что незрим, взбирается.
Его миры — шаги всходящей Силы:
Мечтой гигантских черт, титаньих линий,
Обители непадшей озаренной Мощи,
Небесные разлеты чудо-Блага,
Что чисто, неизменно, нерожденно,
Высоты грандиозности великой,
Где Истины безвечный луч сияет,
Они взирают будто с неба-символа
И души в нас зовут в просторней воздух.
На их вершинах Огнь горит бессонный;
Мечтая о волшебной Запредельности,
Превосходя пути Судьбы и Времени,
Они, перстами, пики ввысь вздымают
И указуют ими над собою
В эфир бледносапфирный богоразума
К Явленью золотого Бесконечного.
Средь Божьих гор гремя раскатом грома,
Строг, неустанен их гигантский Глас:
Могучей статью нас превосходя,
Они зовут нас превзойти себя,
Велят взбираться непрестанно ввысь.
Живут вдали от нашей жадной тяги
Те пики, слишком высоки для нас,
Для нашей смертной вышины и силы,
Но всходит к ним в экстазе жутком тягот
Атлет высот — нагая духа воля.
Суровы, нетерпимы, ждут они
От нас усилий тяжких, слишком долгих
Для нашей смертной выдержки и нервов,
Что сердце наше вынести не в силах
И поддержать не может наша плоть;
Лишь Вечного всемощь дерзает в нас
Взбираться к ним в безмерном приключеньи,
Пожертвовать всем тем, что нам здесь мило.
Все знанье человека — лишь свеча,
Что теплится на смутном алтаре,
Взведенном Истине солнцеогромной;
Вся добродетель — жалкая одёжа,
Что грубо сшита и сидит неладно, —
Лишь облачает идолов Добра;
Страстна, слепа, испачкана в грязи,
[281]
His energy stumbles towards a deathless Force.
An imperfection dogs our highest strength;
Portions and pale reflections are our share.
Happy the worlds that have not felt our fall,
Where Will is one with Truth and Good with Power;
Impoverished not by earth-mind’s indigence,
They keep God’s natural breath of mightiness,
His bare spontaneous swift intensities;
There is his great transparent mirror, Self,
And there his sovereign autarchy of bliss
In which immortal natures have their part,
Heirs and cosharers of divinity.
He through the Ideal’s kingdoms moved at will,
Accepted their beauty and their greatness bore,
Partook of the glories of their wonder fields,
But passed nor stayed beneath their splendour’s rule.
All there was an intense but partial light.
In each a seraph-winged high-browed Idea
United all knowledge by one master thought,
Persuaded all action to one golden sense,
All powers subjected to a single power
And made a world where it could reign alone,
An absolute ideal’s perfect home.
Insignia of their victory and their faith,
They offered to the Traveller at their gates
A quenchless flame or an unfading flower,
Emblem of a high kingdom’s privilege.
A glorious shining Angel of the Way
Presented to the seeking of the soul
The sweetness and the might of an idea,
Each deemed Truth’s intimate fount and summit force,
The heart of the meaning of the universe,
Perfection’s key, passport to Paradise.
Yet were there regions where these absolutes met
And made a circle of bliss with married hands;
Light stood embraced by light, fire wedded fire,
Бредет, кровоточа и оступаясь,
Его энергия к бессмертной Мощи.
Изъян присущ и высшей нашей силе;
Удел наш — части, отраженья бледные.
Прекрасны те счастливые миры,
Что не познали нашего паденья,
Там Воля с Истиной и Благо с Силой
Едины; там хранят они роскошно,
Не ввергшись в нищету с умом земным,
Естественность дыханья Божьей мощи,
Спонтанность сил его нагих, стремительных;
Там, зеркалом великим и прозрачным,
Простерлась Самость Божья, там царит
Самодержавное его блаженство,
Что разделяют вечные природы,
Наследники, адепты Божества.
Он вольно влекся в царствах Идеала,
Их красоте внимал, их выносил величье
И дива разделял их чудотворных ширей,
Но дальше шел, их неподвластный чарам.
Здесь, в царствах светов мощных, но неполных,
В том каждом светоче своя Идея,
Высоколоба, серафимокрыла,
Все знание объяв одною главной мыслью,
Все действие сведя в единый смысл златой,
Все силы подчинив одной лишь силы власти,
Творила мир, где правила всецело,
Где совершенную обрел обитель
Один из абсолютных идеалов.
Как орден веры их и их победы,
Они вручали Страннику у врат их
Невянущий цветок иль пламень вечный —
Эмблемой привилегий царств высоких.
Пресветлый дивный Ангел-провожатый
Души исканья одарял в награду
Своей идеи сладостью и мощью,
И каждый мнил в ней Истины исток
Заветный, силы высшей откровенье,
И суть предназначения вселенной,
И к совершенству ключ, и пропуск в Рай.
Все ж были сферы, где сошлись те царства,
Соединились эти абсолюты,
В один блаженства круг сплетая длани;
Свет обнял свет, огонь к огню примкнул,
[282]
But none in the other would his body lose
To find his soul in the world’s single Soul,
A multiplied rapture of infinity.
Onward he passed to a diviner sphere:
There, joined in a common greatness, light and bliss,
All high and beautiful and desirable powers
Forgetting their difference and their separate reign
Become a single multitudinous whole.
Above the parting of the roads of Time,
Above the Silence and its thousandfold Word,
In the immutable and inviolate Truth
For ever united and inseparable,
The radiant children of Eternity dwell
On the wide spirit height where all are one.
Но не желал никто в другом лишиться тела,
Чтоб душу обрести в одной Душе всемирной,
В умноженном безмерности восторге.
В божественнее сферу он поднялся:
Там силы все, что высоки, прекрасны,
Желанны, позабыв свою различность,
Обособленье своего господства,
В величии, блаженстве, свете общем
Царят одним многообразным целым.
Над разветвленьем временны́х путей,
Над царством абсолютного Безмолвья
И над его тысячегранным Словом,
В неоскверненной Истине нетленной
Вовек объединенны, неделимы,
Счастливо дети Вечности лучатся,
В просторы Духа взмыв, где все едины.
